История с безумными перепадами высоты.
Егор Посохин жил в Норильске и много лет ходил на промысловую охоту по тундре… Хотя лучше давайте так: Егор Посохин работал в норильской шахте и однажды чуть не попал под колеса спецтехники… Или лучше все-таки сказать, что Егор Посохин — один из полутора десятков профессиональных акропилотов мира…Впрочем, про все это вы прочтете ниже.
Егор Посохин — первый герой нового сезона проекта «Мужские истории» на MaximOnline, вот так-то. Полеты и трюки, любовь к тундре, шахта и охота — по-настоящему мужской контент.Какие чувства у вас вызывает фраза «Будь мужиком»?
На самом деле отношение к этой фразе у меня отрицательное, потому что она пахнет манипуляцией. Я даже не помню, когда последний раз кто-то использовал ее применительно ко мне, но, думаю, от меня явно что-то в тот момент хотели.
В детстве могли что-то такое друг другу говорить, чтобы подтолкнуть делать то, что человек делать не очень хочет.
Кто был мужиком вашего детства и юности?
Основным примером служил мой отец. Он воспитывал меня в тундровых условиях, учил выживать и уважительно относиться к природе.
Тундра — невероятно дикая местность. Поэтому люди строят там избы, которые оставляют открытыми для любого, кто нуждается в крове, когда негде укрыться, обогреться, спрятаться от мороза в 50 градусов. Они открыты всегда и для всех. Там есть припасы, какая-то одежда, дрова сухие. Там можно пережидать непогоду неделями. Но есть строгое правило: когда у тебя все будет хорошо, надо вернуться и возместить все взятое. Желательно в большем объеме, конечно.
Еще в тундре нельзя молча пройти или проехать мимо человека, всегда надо спросить, нужна ли помощь.
Я ребенком был, когда все это мне отец объяснял. Он брал меня на промысловую охоту и показывал правила жизни в этих условиях.В течение этих выездов мы сталкивались с большим количеством разных сложных ситуаций, в которых я имел возможность наблюдать, как действуют мужчины. Например, как им самим плохо и тяжело, а они идут на помощь кому-то.
Что такое промысловая охота и как она выглядит?
Первая задача — просто добраться до места. Связи нет, людей в радиусе 200 километров нет. Ты просто уезжаешь в изоляцию на какое-то время и там находишься. Все происходит в весьма изменчивых условиях. Только что было солнце, и вот началась пурга и держится неделю. Ветер со скоростью 45 метров в секунду переворачивает снегоходы, двигаться некуда — ничего не видно. Если рискуют идти, то пускают вперед самого опытного человека с GPS и он даже на шаг не отступает от показаний приборов. Если ты чуть-чуть влево или вправо отъедешь, можешь провалиться в яму или реку либо с горы улететь. Мой крестный как-то под лед провалился вместе с техникой, его доставали. И все это при видимости, когда вытягиваешь руку — и кончики пальцев не можешь разглядеть. Вот так выглядит дорога.
Потом охота. Группа выходит на след, забивает оленей, дальше их нужно быстро освежевать. Иногда вывезти одной ходкой не получалось, делали несколько. Слышал истории, как приходилось зарываться в снег и ждать улучшения условий дня по три. У друзей отца был такой опыт.
Вам сколько лет было тогда?
Когда он меня начал с собой брать, я был вообще мелкий. Меня просто кидали в сани, накрывали шкурой, и я там сидел. Приехав на место, помогал освежевать оленей. Этот процесс мог продолжаться сутками, я буквально стоя засыпал. Было тяжело, бестенёвка, все белое, как в фильме «Матрица».
Я ездил в тундру много лет подряд, пока не уехал с Севера.
После этого опыта отношение к охоте скорее негативное или с пониманием, что это часть жизни человека в определенных условиях?
Есть свод правил. Например, не набирать больше, чем планируешь съесть. Ничего не бросать, не оставлять. Если соблюдать это и другие правила, если охота оправданна, я отношусь к ней нормально.
Такое, прямо скажем, не тепличное детство помогало дальше по жизни?
У меня просто всегда есть понимание, что ситуация, где ты чувствуешь комфорт, может смениться невероятно быстро. И вот уже ситуация неконтролируемая, и вернуться назад нельзя.
У меня было такое несколько раз в горах, и мой тундровый опыт помогал мне из таких ситуаций выбраться. Такое может повториться, учитывая, чем я занимаюсь. Поэтому я благодарен за все те знания, которые мне привили родители и те люди, с которыми я ездил на охоту.
Когда вы последний раз были в Норильске?
Год назад, ноябрь–декабрь.
Как ощущения от возвращения?
Офигенно. Очень кайфово. Я обожаю это место. К сожалению, у меня там нет техники, из-за чего я не могу выезжать далеко в горы. Поэтому просто гулял по ближайшим горам пешком. Но хочу попробовать как-нибудь, когда будет возможность, организовать себе технику, чтобы чаще приезжать в Норильск и ходить в экспедиции.
Характер людей в Норильске отличается от характера людей из центральной части России?
Характер, манеры поведения в тех или иных ситуациях… Конечно, отличаются. Особенно мужские коллективы. Не могу конкретных различий привести, но это чувствуется. Меня многое удивляло после переезда, пока я не осознал, что везде просто разные люди.
Я привык к рабочим коллективам на Севере, и мне более понятны взаимоотношения там. Мне они кажутся более правильными, чем, допустим, в Красной Поляне, где у меня был опыт работы в разных коллективах.
Вы работали на шахте. Как это вышло?
Я очень долго не хотел туда спускаться по той причине, что работа там — это вредно, а я серьезно занимался спортом. Казалось, что спущусь туда, надышусь пылью и бегать не смогу. Больше жути нагонял, конечно, на самом деле все не совсем так.
Но периодически там гибнут люди, получают травмы. В то время, когда я там работал, почти каждый месяц что-то где-то происходило. Не очень я туда хотел. Но у шахтеров самый длинный отпуск — три месяца. А мне требовалось время для тренировок. Так что полез в шахту.
И как там в итоге?
Работа интересная, мне нравилось все. Комфортно себя чувствовал, был одним из лучших в лучшем звене. Самые ответственные работы выполняли. Отличные отношения со всеми, все классно. Думаю, если бы не спорт, я бы не ушел оттуда.
Работа всегда разная. Условия комфортные. Со временем учишься получать удовольствие.
Шахта, она какая?
Она по площади в три раза больше, чем московский метрополитен. И еще многоуровневая. То есть разброс с трехсотого горизонта, по-моему, до тысячи какого-то. Тысяча восьмидесятый, по-моему, самый нижний.
Это огромный муравейник, в котором постоянно что-то меняется. Я после отпуска не мог узнать привычные маршруты. Где-то что-то закрыли, что-то новое пробурили взамен. И вот такой, по сути, живой организм надо обслуживать. Там жизнь не останавливается ни на секунду, 24/7 идет.
Чем занимались конкретно вы?
Отвечали за трубопроводы. Вода, воздух под давлением. Надо было знать всю систему труб. Где и что нужно перекрыть, где ближайшие задвижки. Потому что мог ехать самосвал груженый и снести половину труб, просто не заметив. И никто не знает конкретное место, где это произошло. Территория, напомню, больше московского метро в три раза. Известно только, что конкретная буровая машина не может работать, потому что у нее нет воды или сжатого воздуха.
Если буровая не может бурить, это значит, что взрывники не заложат взрывчатку и не взорвут, проходчики недопройдут. Это значит меньше руды. А уменьшение руды влечет за собой серьезные задержки в производственной цепи.
Соответственно, тебе надо разобраться, и побыстрее. Понять, где неисправность, как ее устранить.
Двух похожих аварий в шахте не бывает, всегда нужен творческий подход.
Страшно было?
Один раз прямо очень. Под уклон навстречу мне неслась машина размером во всю выработку. У нее и так колесо с меня ростом, а она еще груженая была.
В таких машинах человек за рулем как в танке: практически ничего не видит. И вот такая ситуация, что все это летит на меня.
К счастью, стены в шахте не идеально ровные, я нашел ямочку. Залег, зажмурился и ждал. Машина гудит, стены ходуном, я вместе с ними. Но в итоге пронеслась мимо.
Бывает.
Ну да, бывает. Иногда бывает, что видишь место для работы, а над ним отслоившийся слой породы. Вот-вот рухнет, но когда именно — не знаешь. Стоишь и думаешь, лезть туда или нет. Потому что если нет, то придется объяснять отказ.
Шахтеры в Норильске — элита?
Трудовая элита, да. Я всех шахтеров и вообще всех работяг уважаю. Мы разговариваем, а перед глазами люди, с которыми мы работали. И они в большинстве своем ребята классные. Всегда на помощь придут, всегда.
Не знаю, в курсе вы или нет, но боец UFC Петр Ян родом из Дудинки. В общем-то практически ваш сосед.
Ого! Открытие для меня. Я не знал, что он с Дудинки. Вот это новость. Может, мы с ним даже где-то виделись.
На улице проходили мимо?
Нет, я тоже ММА занимался очень серьезно, очень долго. Как раз тогда, когда работал в шахте.
Это какое-то базовое требование к жизни на Севере?
Нет, но был, скажем так, переходный период, когда по улицам ходили настороже. В школе тоже регулярно случались всякие «терки». Но в какой-то момент, я помню, это все будто по щелчку пальцев исчезло. Проблемы стали решать по-другому, не дракой сто на сто.
И сразу стало скучно жить без такого «развлечения».
Да ну. Многие всей душой обожают это место. Считают дни, когда смогут поехать на рыбалку, на охоту. Просто покататься с друзьями. Поймите, тундра — это тысячи километров пустынной территории, не тронутой человеком. И открывать ее даже для самого себя — это невероятное удовольствие. Лично в моей жизни это сыграло большую роль.
С воздуха это место выглядит иначе, чем с земли?
С воздуха еще красивее. Даже сам воздух очень красивый. Я такого нигде не видел. Там небо другое — космического цвета темного. Оно черное. То есть солнечный ясный день, белый снег, который светится. Солнце закатное очень низко. И черное космическое небо. Вот это сочетание дает какую-то особую атмосферу, которой больше нигде нет. Я нигде не могу ее найти, я по ней скучаю.
Но учиться прыгать с парашютом в таком регионе кажется непросто.
Поэтому там я занимался прыжками и полетами в качестве хобби. Тренировки у меня были тогда по ММА. Просто что такое прыжки в Норильске? Ты приезжаешь в субботу-воскресенье где-то в шесть утра на площадку. Идет подготовка себя, парашюта, дальше — на аэродром.
Сидите там, ждете вертолет. И это часами тянется, а в конце могут сказать, что борта нет. Или борт есть, но пилота нет. Или все на месте, но ветер сильный или мороз. Хотя мы прыгали в минус 40 градусов. В валенках, в бушлате, в ушанке. Минус «сорокет», сухой мороз, столбы света повсюду, а ты грузишься в скрипящий вертолет.
Приколоться — да, но именно как спорт ты не можешь это там воспринимать.
После такого перестали бояться вообще всего в параглайдинге?
Всегда страшно, когда делаю какой-то трюк впервые. Когда после паузы возобновляю полеты, тоже страшно.
Страх неизвестности. Сделать первый шаг и просто попробовать что-то такое стремное — это всегда очень страшно. Но как только этот шаг делается, страх отступает и начинается рабочий процесс.
Вы суеверный?
Только в плане типичных суеверий для авиации, когда не говорят «последний», только «крайний». В остальном я не чувствую, что что-то может повлиять на развитие событий вокруг меня. У меня в голове это больше статистический расчет. То есть, если совершил ошибку, ты за нее будешь расплачиваться.
Ты совершаешь ошибку тогда, когда набор факторов в ее пользу превышает определенное значение. Полетел без связи, в зону риска, невыспавшийся и на фоне болезни — пример такого набора факторов.
Я стараюсь избегать каких-то рисковых вещей, когда у меня что-то где-то не в порядке. Высыпаться, отдыхать, есть, не тренироваться с недомоганием, не тренироваться с дороги.
Первый трюк, который вы сделали, случился сам по себе или вы намеренно его попробовали?
Я с шестнадцати лет смотрел видосы всяких акробатов, которые уже крутили трюки. Первый раз я начал что-то подобное практиковать, когда мне было двадцать два или двадцать один. Все это время я не знал, как перейти от просмотра к практике.
В 21 год я нашел возможность, нашел человека, который мне дал базу. И дальше уже учился делать это все самостоятельно. Так же, через просмотр видео и попытки копирования. Приходилось очень жестко анализировать все материалы, потому что тогда не было материалов о правильной технике. Люди и сами не могли объяснить, как они делают свои трюки.
Поэтому я смотрел все и пытался понять. Просил маму, чтобы она на работе скачала мне пару видео: домашний интернет в Норильске тогда не позволял подобного. Она приносила на флешке видосы, я разбирал.
А откуда желание вообще их выполнять?
Когда ты что-то делаешь и у тебя получается, появляется желание попробовать что-то новое. Я летал и поворачивал. Потом начал поворачивать посильнее. Ощутил первую перегрузку, как на американских горках, и подумал: «Ничего себе!» Попробовал заваливать набок посильнее — вошел в первую спираль. Было страшно, поэтому я учился из нее правильно выходить. И так чуть-чуть изучал возможности.
У вас появилось чувство самосохранения, которое где-то говорит «не надо» и которого не было лет десять назад?
Сто процентов есть. Я вынужден с этим бороться. Раньше опыта не было, а желание было. На авось что-то попробовал, переступил через страх, разобрался. Сейчас больше анализирую, поэтому лучше понимаю, к чему может привести очередной трюк. Больше подготовка, больше страхов. Соответственно, сложнее сделать первый шаг.
Выход один: постоянно что-то новое пробовать, потому что иначе есть риск засидеться в зоне комфорта и не выйти из нее.
Вы боитесь высоты в жизни?
Когда я на высоте без параплана, мне некомфортно. Где-нибудь стоять высоко на краю, где еще ветер, — некомфортно. Я не чувствую себя в безопасности, не контролирую процесс.
Вам надо следить за весом, потому что это может испортить трюк?
Вес влияет: лучше быть легче, чем тяжелее. У меня вес достаточно стабильный, поэтому мне не приходилось никогда его балансировать. Но я думаю, что вес помогает мне летать в агрессивном стиле, потому что вешу чуть больше, чем другие пилоты. С другой стороны, мне немножечко сложнее делать трюки, сложнее останавливать крыло и так далее.
Я видел информацию, что профессиональных акропилотов в мире 14−15 человек. Это правда?
К сожалению, да. Так сложилось, что спорт достаточно элитарный и порог перехода на профессиональный уровень очень высокий. И нет понятного пути, как дойти до этого уровня.
Допустим, человек, приходя на соревнования, соперничает сразу с жесткими типами, которые не оставляют ему вообще ни малейшего шанса. И многие не идут на соревнования просто потому, что понимают: им там нечего ловить.
Но это не значит, что нас всего 15 человек. Есть ребята, которые выступают на довольно профессиональном уровне, но это для них не является заработком.
Если бы ваша собака была человеком, то она по количеству полетов уже заслужила бы быть шестнадцатой в этом списке?
Только если на правах собаки. У меня не так много с ней полетов — только дома и вне сезона.
Свежие комментарии